Предупреждаю заранее, уорнинг, ахтунг и т.д.: качество большинства фотографий отвратительное!!!(а причины этому в том, что раз: неоднократное прохождение маршрута даже за одну неделю сильно расслабляет, и два: мы на работе, все-таки!)
Конечно, старую знакомую зеркалку я с собой возил, но в первый раз достал её из сумки на 4-й (!!!) день первого рейса, когда было уже ну совсем не удержаться. А до этого - исключительно телефоном, так что особенно большими их вставлять не буду, к чему позориться лишний раз?
Фотографии, естественно, пойдут по порядку, а сначала...
... а сначала у нас был Петербург, откуда 11-го июня «Соболев» ушел в плотном кильватерном строю в 7 вечера в, ни много ни мало, пятидневный праздничный рейс. Мне, правда, было немного не до этого, и первые пару дней я вообще вспоминаю с содроганием, однако ж выйти на палубу и щелкнуть что-нибудь хотя бы на телефон – это обязательный пункт программы. Первый снимок с борта еще из Уткиной Заводи, сделан, к слову, с моей же палубы (!)
Тем более, что эти пять дней я выбирался на палубу то с телефоном, то с фотоаппаратом регулярно и невозбранно на полулегальном положении: «развиртуализироваться» перед туристами в первом рейсе как-то не вышло, плюс с бейджиками на борту обычно дефицит, и за право гордо носить на груди знак принадлежности к Первому И Родному Теплоходу нужно ещё повоевать. В первый день даже путевая информация по Орешку уложилась в законное время палубной трансляции, после этого оставалось только выйти наружу и запечатлеть небо над Ладогой. Восхищаться им, кажется, можно бесконечно, сколько бы ты раз в неделю не выходил в озеро из Невы.
А наутро у нас была уже Свирь и, что еще занятнее, целый День России, которому этот круиз как бы и посвящался. В Свирьстрое сходил проведать знакомую продавщицу в сувенирном киоске около часовни, а потом осталось время на небольшой обход собственных владений. В честь праздника, наверное, отснял и флаг наш кормовой на хорошем ветру (специально сравнивал, из всех встреченных теплоходов у нас он был самым большим, чем не повод для гордости?)
А уж служебный телефон в трансузле… никогда его не забуду.
Как зазвонит – так и ждёшь, что в трубке на тебя набросится директор круиза и силой изящной словесности разорвет на части за какой-нибудь непростительный провал. Такого, правда, так ни разу и не случилось, но сам я телефона искренне побаивался и по любому вопросу предпочитал сбегать вниз. Потом, как выяснилось, эта тренировка с беготней по трапам с солнечной на главную и обратно очень пригодилась… но об этом я расскажу, когда доберусь до ругательных слов в адрес своего санатория в Крыму.
А на Свири (откровенно моей любимой реке на всем московско-петербургском маршруте) всё привычно и неизменно красиво. Даже встречный флот в перерыве на обед угодил в кадр.
Большую часть стоянки в Мандрогах я судорожно занимался жизненно важными вопросами, обернулось всё удачно, и с этого момента, по большому счёту, можно было отдыхать… то есть, конечно, работать в своё удовольствие. Даже пройтись по кольцевому маршруту хватило времени, без особых углублений в фотосъемку, естественно.
Но первым делом в Мандрогах, само собой, случились пирожки. Куда же без них, драгоценных. А если у кого-то из коллег неожиданно есть дисконтная карта (50%, однако!), то можно после этого даже пройти мимо туристических шатров с гордым и независимым видом, не обращая внимания на соблазнительный шашлычный аромат.
Потом был романтичный тёплый вечер (с) с лихим шлюзованием в Нижне-Свирском шлюзе, когда я уже всерьёз ожидал, как подвешенный на кронштейне телевизор при очередном рывке благополучно сорвется и убьет меня своей черной пыльной массой. Опасность миновала, а наградой за минуты тревожного ожидания стал сначала классический блуждающий закат над безмолвной гладью реки, а потом – дремучая тишина под догорающим небом за кормой. Даже официозная концовка дня, вопреки ожиданиям, не испортила впечатления: московский офис «заказал» национальный гимн перед завершением трансляции, но в исполнении карильона над Свирью он прозвучал впечатляюще и даже довольно органично.
День на Валааме.Меня, вероятно, можно упрекнуть в том, что говорю я о нём теперь без подобающей дрожи в голосе – но что поделать, когда ты оказываешься тут четыре раз чуть более, чем за неделю, это не может не повлиять на отношения даже с самым любимым местом. При этом Валаам не то, что не приелся – он стал каким-то более родным, даже немного «своим». Осознание того, что ты обязательно вернёшься сюда послезавтра, быстро убивает всем знакомое желание надышаться этим воздухом, насмотреться в эти озёра, налюбоваться этими скалами. Зато появляется какая-то обстоятельность, внимательность и неторопливость, а на Валааме это, наверное, не менее правильные чувства.
Поэтому когда в следующие приходы мне кто-то из коллег предлагал сходить, например, на Скалистый, мне в голову не приходило ответить чем-то вроде «Да ладно, чего там делать, уже ведь видели всё давно». Конечно, пойдём. Он ведь прекрасен – хоть в первый раз, хоть во второй, хоть в третий. И подход к нему по Ладоге, естественно, тоже прекрасен... впрочем, кому я это объясняю:)
В том первом рейсе я ходил на Скалистый второй раз в жизни (после эпической прогулки в августе 2013-го, участники, думаю, помнят), на этот раз, до поры до времени, в полном одиночестве. Сначала ради интереса забрался на самую дальнюю скалу, куда вела не забаррикадированная паутиной трава и при этом хорошо просматривалась сама бухта. Вид оттуда ничем совершенно новым не отличается, но такое ощущение высоты и простора впереди, что трудно передать словами (в самом деле, это же Валаам, и тут многое трудно передать словами!)
А потом в укромном углу бухты, уже внизу, я подыскал прекрасный плоский валун почти на уровне воды, который был бережно прогрет неярким, но внимательным северным солнцем. Пролежать полчаса на камне у шелестящей ладожской воды – ну разве позволил бы я себе такое в ритме обычной стоянки?
А так без зазрения совести пролежал бы и дольше, если бы не вмешалась подошедшая экскурсионная группа.
Группа оказалась наша, с «Соболева», и я хотел было пройти мимо обратно к финским укреплениям, но уж очень хорошо рассказывала о Скалистом экскурсовод. Одним словом, несмотря на приближавшийся служебный обед, я неотступно ходил за ней ближайшие полчаса (анонимное повышение квалификации такое). Вернувшись на теплоход, проводил ушедшего сразу после обеда на Свирь «Белинского», причём проводил не без последствий: уходили они под совершенно незнакомую музыку, которая, однако же, настолько меня зацепила, что через пару дней, добравшись в Петербурге до нормального человеческого интернета, я первым делом нашёл эту песню и потом ставил каждый раз при отходе с Валаама. К чему, собственно, эта лирика? А суть её в том (это я узнал уже спустя пару недель, отдыхая в Крыму), что автор этой песни – Наталья Савина, тот самый экскурсовод со Скалистого берега, и вообще человек для Валаама почти что знаковый. Даже возгордился этой случайной встречей.
Ближе к вечеру в первый приход на Валаам осталось время размеренно пройтись и до нежно мною любимого Лещёвого озера. По дороге - большая стройка, здесь кропотливо перекладывают мост-насыпь через Кедрон, так что автобусы из усадьбы ходят до финских ворот, а дальше путь лежит пешком, по деревянным мосткам через... наверное, долину Кедрона.
У Лещевого озера была даже крамольная мысль взять да искупаться, но после такого мероприятия по закону подлости у меня было просто обязано заболеть горло, так что всё закончилось решительным и гордым сидением на прибрежном камне. А вот где получилось искупаться – так это на лугу чуть в стороне от большой Монастырской дороги. Или, может быть, «в» лугу… Так или иначе, вид целой равнины из густой, глубокой, душистой травы с узкой тёмно-зеленой каймой леса оказался столь притягательным, что оставалось только постелить видавшую виды куртку и нырнуть в луг спиной вперед. Трава оказалась такой густой и высокой, что чуть ли не сомкнулась над головой. А потом на ней остался глубокий отчетливый след – будто зимой на свежем снегу. Ну как такое место может приесться, кто мне объяснит?
Тем более что в тот день случился еще и третий выход на берег – теперь уже после ужина. От капитана я знал, конечно, что перед переходом на Сортавала мы простоим на острове до раннего утра (если диспетчеры случайно не выгонят на рейд), но в 23:00 по местному обычаю трап был убран, и идиллия на этом кончилась. Ночная Большая Никоновская бухта, пожалуй, даже более неземная, чем ночной мыс на Пеллотсари – жаль только, что сам закат пришлось досматривать уже с палубы.
продолжение воспоследствует...